Весь день на занятиях Гор был рассеян. После очередного выговора Яровида Он встал напротив него, достал клинки и попросил:
- Посмотрите, учитель. Этот странный приём не даёт мне покоя. Я не вижу в нём никакого смысла, но клинки так и просятся в руку.
Двойное, спаренное движение. Вверх и чуть наискось, словно оба клинка стремятся ударить в одну точку где-то над правым плечом противника. В одну точку – но не одновременно, одна рука чуть запаздывает. Затем сложное движение к центру и вниз – при этом мечи трутся друг об друга, повторяя каждый другого – но по своему. Старый ветеран побледнел, сгорбился, превратившись из пожилого, но подтянутого и сильного воина в разом погрузневшего мужика и, пошатываясь, уселся на лавку.
- Откуда. Откуда ты знаешь этот приём?
- Он мне приснился… Но зачем? В нём нет смысла! Так не бьются! Зачем двумя клинками делать одно движение. Да ещё с силой, да ещё двигая клинки взад-вперёд.
- Ты прав, малыш. Так не бьются. Не бьются с людьми. Поэтому я этот приём не показывал не тебе, и никому другому из учеников. Кстати, я вечерком договорюсь: с завтрашнего дня будешь ходить с молодыми дружинниками патрулировать. Хватит, созрел, вон уже какие приёмы знаешь.
Известие, которого ждал, да и добивался Гор долгие месяцы, сейчас его еда коснулось. Он чувствовал – его сон и пришедший в голову утром приём взаимосвязаны.
- Против кого этот приём, дядь Яровид?
- Против большой змеи. Представь себе тварь, которая живёт не одну сотню лет. Обхватом с хороший пень, и длинной на два-три выпада. Кожа её плотная, от постоянного ползания поз землёй она ороговела, разрубить её нельзя, можно проткнуть, и, если силушки хватит, разрезать. А резать её, что тюк с немочёными шкурами пытаться разполовинить – маета и тяжесть страшная. Когда-то наши предки с такими встречались. Вот тогда такие приёмы и придумали.
- А сейчас – есть такие змеи?
- Ещё вчера я бы сказал – нет. Но вчера ко мне не подходил с подобными вопросами ученик, на груди которого горел Волхов осколок. Не знаю, Горислав, не знаю.
Парень ойкнул и дёрнул за ворот, доставая свой камень. Тот и правда светился: неярким, но каким-то тёплым, похожим на солнечный, огнём.
* * *
- Запел, значит, камень? – Молчан внимательно посмотрел на растрёпанного парня и кивнул. – Всё, что он тебе шепчет, запоминай и другим передавай. Даром осколок ничего не скажет. И помни: в нём огонь нашего творца. Научись его использовать.
- Как? Подскажи, вразуми!
- В моих руках, как и в руках моего учителя, как в руках сотен людей нашего городка – это просто невзрачный камушек. Всё, что я знаю – он может пробудиться, если почувствует того, в ком есть огонь Сварога.
- Но вы же обещали меня учить!
- Вас обоих. Но не общению друг с другом – тут вы как-нибудь без меня. Я научу вас чувствовать и понимать огонь. Истинный, несущий жизнь всему живому – понимать и находить его в себе. – Молчан выпрямился, став похожим на Яра перед боем – высокий, крепкий, опасный для врагов противник. Он сложил особым образом ладонь – и в ней загорелся небольшой язык пламени. Всего с вершок, он трепетал и бился, и был столь пронзительно-ярок, что Гор поневоле зажмурился. Впрочем, огонь чувствовался и сквозь веки: словно глядишь на полуденное солнце на полуденное солнце.
- Здорово!
- Это не игра, гор! Вспомни свой сон! Теперь у тебя не так много времени, и только твоего усердия зависит, что будет с тобой дальше: жить тебе или умереть.
- Яр! Эти мечи не подходят! – Гор стоял у сарая, где его учитель подбирал оружие для учеников, и изучал разложенные там железки.
- Что ж, тогда пойдём в горницу. – Старый ветеран уже успокоился и что-то негромка напевал в усы. После вчерашнего разговора он вновь начал тренироваться сам и – небывалое дело! Набрал себе группу учеников, принявшись обучать их волчьему бою. Впрочем, это не помешало Яру выбрать лучших и гонять их до седьмого пота.
- Там тоже нет подходящих. Извини, твои любимые клинки я уже не раз видел.
- А по сундукам тоже лазил? – Лукавая улыбка.
- А ты что, в сундуках оружие хранишь? – Удивлённая улыбка на несколько мгновений разогнала пелену забот с лица парня, вновь сделав его юным и способным радоваться жизни. Впрочем, тень тут же снова вернулась на его лицо.
Устало ухмыльнувшись, Яровид положил руку на плечо ученика.
- Я понимаю, всё свалилось совершенно неожиданно. Но не нужно суетиться и стараться сделать больше, чем ты можешь сделать. За суетой пропадает ясность, и, погребённые за тысячей более мелких дел, самые важные останутся несделанными. Улыбайся, несмотря ни на что. Улыбайся, даже если это последнее, что ты сможешь сделать в жизни: в конце концов, только улыбка отделяет нас от тьмы, и только она приближает нас к солнцу.
Гор со вздохом кивнул, но и впрямь немного расслабился.
- Я понимаю, дядь Яровид. Но помните, я говорил: путь ярого воина славный, но страшный. Я не хочу такого пути!
- А помнишь я говорил: есть ярость и ярость, и не все русичи погибали?
- Так то сказки!
- Сказки. Вот только у всех русских богатырей на груди огонёк светился. И у тебя светится. Так что пойдём смотреть клинки - и не спеши бояться грядущего.
Мечи были славные. Впервые Гор видел лезвия, в которые можно было смотреться, как в зеркало. Все в промасленной коже, без единой ржавчинки, они были безупречны: холодное, сияющее великолепие. Их было приятно брать в руки, наносить удары: короткие и длинные, сложные и простые. После тренировочного оружия эти казались лёгкими, словно вязальные спицы. Удобными, словно сделанными специально для него. Богатыми, словно украшенными для главы рода. И – ослепительно холодными. Безумно, до бритвенного блеска холодными.
- Нет, дядь Яр. Я сам скую клинки. Иные. Тёплые.
Ветеран не удивился, лишь аккуратно убрал своё великолепие обратно по сундукам.
- Значит, тебе нужен кузнец.
- Нет. Мне нужен воин. Настоящий. Способный помочь – и поделиться с клинками своей кровью. Такой, как воевода племени ярых волков, в одиночку сдержавший нападение половцев у ворот города, когда рухнули ворота. Такой, кто отправился за тьму вёрст вдогон за женой, взятой в полон, и отбивший её, хоть и мёртвой. Такой, как ты, Яровид.
- Ты уже видел ритуал?
- Не весь – он сложен. Пока – мне нужно руда, железо для заготовок я буду делать сам.
- Тогда заказывай побольше: у тебя будет десять помощников, десять волчат, способных рвать глотки. Я взял двадцать лучших, из них половина наверняка будет способна стать волками.
- Я не могу ждать: за рудой я поеду сам.
- Ты хочешь наведаться в род Велеса? Они не такие, как мы. Волк для них просто дикая собака. Признавая Сварога, они считают свои дни от Велеса и уважают медведя. Тебе там придётся непросто.
- Мне необходимо самому выбрать руду. Я иду.
* * *
Лес тянулся огромным, колышущимся под ветром зелёным озером. С сопки, на которой стоял Гор, отчётливо видны высокие холмы, в которых и было месторождение железной руды – и между ними колыхалось море деревьев. Где-то там, на его дне, притаился посёлок рода Велеса – русичей, не признававших в земле, по которой они ходят, матери, считавшей её холодной и злой, и никогда не хоронивших своих мёртвых в ней. Они жили природой, они любили природу, они сумели стать её частью более полно, чем иной другой славянский род.
Скрипучая телега, немногословный возница. Утром он вышел вместе с учителем, и Яровид глухо обронил: « - Бажен поедет с тобой. Когда-то он был лучшим воином, но давно отошёл от дел. Не приставай к нему с разговорами.» Гор и не приставал. Каким-то внутренним чутьём он понимал: у каждого своё горе, но немолодой русич едет с ним неспроста. Товары для обмена – редкие специи, привозимые купцами один - два раза в год. Копчёная рыба, - в лесах речки маленькие и рыбалка плохая. Мука – охотники не земледельцы и всегда охотно её берут. Но хватит ли этого?
- Стойте! – Высокий, потемневший от времени частокол. Ворот нет – вместо них пара сторожевых башенок над забором. Из узких бойниц видны жала стрел. Здесь живут сторожко: кругом глухомань – и единственный источник железа на десять дней конного пути. Соблазн для многих.
- Мы из волчьего города. Поторговать приехали. – Возница, за время пути не обронивший и десяток слов, и сейчас меланхолично перебирал поводья. Говорить пришлось Гору – занятие не по возрасту, ни по чину.
- Да? И что на это дело малышню присылать стали? – Над частоколом показалась бородатая голова в кожаном доспехе. – Где Росснег, как всегда?
- Мне товар нужен, мне и ехать. Впустите или так и будем под забором лясы точить?
Пожилой воевода поднялся над частоколом повыше, вгляделся в лес.
- Велимир, что скажешь? – Из кустов появилось несколько гибких, мальчишеских фигур. Закутанные в шкуры, они ступали совершенно бесшумно, сливаясь с сумраком леса.
- Никого. Они одни.
- Открывайте! – Частокол дрогнул и пополз вверх. Ворот тут не признавали – просто часть стены оказалась подвижной, её можно было приподнять специальными воротами, давая пройти людям – и проехать телеге. За ней сразу же было пустое пространство – что-то вроде небольшой площади, окружённой глухими стенами домов с узкими окошками под самой крышей – вторая линия обороны. Несколько узких проходов способны удержать по паре воинов, ну а сквозь оконца враг как на ладони. Тут его стрелять ещё удобней, чем в поле. В тесноте небольшой площади он неповоротлив, а в сутолоке и на малом расстоянии и женщина не промахнётся. Впрочем, одной телеги никто не опасался. Её окружили с десяток мужчин, оружие которых было в ножнах, вышли женщины, замелькали дети…
- Что привезли? – Тут в основном суетились женщины. Мука и специи разлетелись влёт, рыбу, после некоторого колебания, разобрали то же. Мужчины, опустив оружие, стояли и похмыкивали. Им явно нравился блеск в глазах своих хозяек, да и разнообразить меню не помешает.
- Что взамен? Шкуры, мясо? Есть вяленное, есть копчёное. Есть травы, наши дамы сборы собирают на загляденье.
Гор вздохнул про себя. Вот сейчас и выясним, насколько они с Яровидом правильно поняли характер этого народа.
- Нет. Ничего этого не нужно. Совсем.
Стоящие в первых рядах нахмурились, затем один, поглаживая рукоять гигантского топора, буркнул:
- За оружием приехал, пострел? Пусть отец либо учитель приезжает, негоже подростку самому себе справу подбирать.
- Нет. Оружие мне действительно нужно, но выкую я его сам. Я с малых лет в кузне. Не один, конечно, ковать буду, но оружие должно быть частью меня, а это значит, я должен сам его ковать… И сам выбрать для него руду. Для себя и своих братьев.
Мужчины зашумели сильнее, наконец воевода поднял руку, призывая всех к молчанию.
- Может, поглядишь руду, приготовленную для наших кузнецов? Выбирай, что понравится, мы ещё и мясца сверху дадим…
Гор упрямо покачал головой.
- Вы взяли мои товары. Я не прошу ничего поверх их стоимости. Но руду я должен добыть сам – в шахте.
- Мы никого постороннего не водим по своим выработкам! – Оружие угрожающе поднялось, лица нахмурились, и сейчас только одно удерживало приехавшего на торг от смерти: нельзя убить, не расплатившись. Вначале отдай все долги, да ещё и с лихвой, а лишь затем обнажай оружие. Не гоже долги на себе оставлять.
- Я не хочу выведывать ваши тайны. Завяжите мне глаза, я не буду пытаться снять повязку. Но мне нужна руда. Если нужно – у меня ещё есть янтарь.
Гор отчаянно рванул завязки на небольшом узелке, всю дорогу провисевшем на шее – и куски янтаря попадали на траву. Большие, яркие, они несли в себе кусочки солнца – но сейчас никто и не взглянул на них.
- Никто не просил у нас такого. Богатые купцы с удовольствием покупали у нас оружие, кузнецы заказывал подводу-другую руды, но что бы самому её колупать в штреке… зачем тебе это? – Древний, седой как лунь старик вышел из-за спин набычившихся воинов. Волхв? Если смог дожить до таких седин, наверняка – да.
- Есть старинный ритуал создания живых мечей. Способных разрубить и дерево, и крыло бабочки. Способных взять мастерство от ратича, впитать его в себя – и служить молодому волчонку, подсказывая новые приёмы и не признавая иных хозяев. Но для этого нужно самому присутствовать на рождении клинка, с самого начала – и до конца. С самого-самого начала.
- И зачем тебе такие клинки? Мечи-кладенцы, мечи саморубы – их время прошло, теперь это легенды. Зачем воскрешать былое?
Поколебавшись, Гор расстегнул ворот ещё больше и на свет выскользнул его камень. С недавних пор в нём поселился небольшой огонёк ослепительного белого света – словно там, внутри, за ноздреватыми стенками кто-то развёл костёр.
Старик прищурился – и склонил голову в почтительном поклоне. И пришелец ни капли не сомневался: уважение касалось исключительно камня.
- Ну, теперь ясно, куда пропало несколько охотников. Камень ожил и ему требуется защита, верно? Хорошо, тебя отведут в шахту – с завязанными глазами, и оставят одного, во тьме, на сутки. Что добудешь – твоё. Не сможешь – значит, недостоин ты ни живых клинков, ни этого камня.
Тёмный схорон. Ни объяснения, ни гостеприимства. Жди. Когда будет время – за тобой придут. Полная темнота, лишь чуть заметно светиться осколок на груди. Волхв как-то обронил, что камень нуждается в силе владельца. Он копит её, бесхозную, даром потраченную – и щедро возвращает в бою, сияя ослепительным светом. И тут же прибавил, что пользоваться камнем так – значит, даром переводить милость Творца. Однако сейчас Гора устроил бы просто свет. Хоть какой-то, что бы видеть на шаг дальше собственной руки. Мысленно он обратился к камню, ища силу. Ну хоть что-то! Но шероховатый осколок никак не реагировал на потуги владельца. Похоже, одного желания маловато, ещё бы и знаний каких… Но молчит волхв, ждёт чего-то!
- Охрана! А кормить меня будут? Или вы ждёте, когда я ослабну настолько, что кирка будет выскальзывать у меня из рук?
Заливистый хохот за дверь. Низкий, но звучный, закончившийся почти звериным рыком. Невидимая дверь распахивается, но светлее не становится. Интересно, где же меня разместили? Ясно, что под посёлком есть ещё один, скрытый – поклонники медведя наверняка переняли идею берлоги, но уж что-то больно много тут ходов… Или он уже в преддверии штольни? В руки кто-то невидимый сунул чашку с мясом. Вкусно! Мясо, коренья, и явно что-то из привезённых им специй.
- Спасибо! Долго мне ещё ждать? Времени у меня мало, хотелось бы побыстрей.
- Недавно мы наткнулись на новую жилу. Там сейчас убирают пустую породу – всё будет честно. Ты сможешь подобрать чуть не чистое железо для своих клинков - если, конечно, сможешь понять, что тебе нужно.
- Странное испытание.
- Вовсе нет. У нас все кузнецы, мечтающие стать сильными мастерами, его проходят. Или ты чувствуешь породу – тогда у тебя есть шанс, или не мечтай заниматься чем-то сложнее гвоздей и кухонных ножей. Это справедливо.
Гор задумчиво вгляделся в темноту. Да, среди других упражнений Яровид здорово гонял его в кузне, заставляя орудовать огромным молотом с ювелирной точностью. Но кузнецом он никогда не мечтал стать, хотя при случае и мог бы выковать подкову, например. Породу он хотел выбрать, потому что в мозгу внезапно вспыхнуло странное, непонятное знание – хорошее железо нужно готовить изначально, далеко не каждая руда для этого подходит. Поехал – и нарвался. На испытание мастера-кузнеца. Нет у него шансов на ощупь разобраться с породой – или есть?
- Как тебя зовут?
Темнота недолго помолчала, затем неохотно выдохнула:
- Велимир из рода зимних медведей.
- А я – Горислав. Мой род – род чёрного волка. Ты можешь мне помочь?
- Ты хочешь отказаться от испытания? Без проблем! Сейчас сбегаю за старейшинами…
- Нет. Но я никогда не держал в руках руду. Сразу кидал в плавильню. Да, я знаю, как руда должна выглядеть, но вот оценить на ощупь... Принеси мне два куска породы – пустой и богатой металлом. Ничего не говори – я всё определю сам. Я не против испытания – но мне нужно немного больше времени. Это не будет для тебя нарушением приказа?
Задумчивое, чуть удивлённое молчание.
- Ты хочешь рискнуть… Сам сказал, что ничего не смыслишь в горняцком деле. Признайся – и наши добытчики насыплют тебе руды, сколько попросишь. Заказ оплачен, и оплачен щедро. А если провалишь испытание – уйдёшь ни с чем.
- Возможно, уйду. Но мне не нужна обычная руда, так что я ничем не рискую.
- Только запасом янтаря. - Невидимый собеседник ухмыльнулся настолько по мальчишески, что Гор понял – перед ним ровесник, не старше его самого.
- Я его сам набрал. Учитель часто заставлял меня бегать по руслам ручьёв, выискивая под водой ножи – тест на быстроту, выносливость и осторожность одновременно. Несколько раз, особенно вначале, я резался – и неделю мог только сидеть или стоять. Обычно стоял - с перевязанными ступнями, в кузне, раздувая мехи. Это чудно развивает наблюдательность, а увидеть в воде янтарь намного проще, чем лезвие ножа. За три года набралось пару десятков крупных и чистых камушков, вполне пригодных для торга. Половину я привёз сюда.
- За этот янтарь ты мог купить любые клинки, причём уже готовыми!
- Мне не нужны любые. Мне нужны – мои, повязанные моей кровью, и кровью моего учителя, послушные только мне и способные резать, не тупясь, очень многое…
- Гор, это легенды! Многие пытались сковать мечи-саморубы, но это всё сказки. Так не бывает.
- Возможно. Значит, я скую обычные мечи – но скую их сам. Или почти сам – вместе с учителем и нашим кузнецом. А они, поверь мне, мастера, каких мало.
- Мой отец тоже мастер! И я не раз помогал ему в кузне – уверяю тебя, наши мечи способны на многое и без легенд!
- Верю. Ты принесёшь руду?
Тихий смех в ответ.
- Держи.
В руку упало два пористых скола.
- Тут рядом как раз стоит вагонетка, так что это не проблема. Хоть всю бери. Бери – и езжай домой. Вывести?
- Нет, спасибо. Я сам.
Тишина. Велм ушёл, так и не разогнав темноты в клети – но разогнав её в сердце. Куски камня. Холодные и тяжёлые на ощупь. Один должен быть тяжелей, другой – легче, но они разные по размеру – и как определить, какой именно не своего веса? Металл. Зародыш клинка, острого и быстрого. Способного заледенить тело врага – и согреть твою руку. Он есть не в любом камне, не в любой руде – и как узнать, есть ли он тут? Тихая, еле слышная они звучит вдали, приближаясь и отходя, разгораясь и угасая. В тиши и в темноте, вокруг него – и в нём самом. В нём. Гор торопливо подхватил собственный амулет, висящий на шее, зажав во второй руке один из сколов.
«Состав руды подходит для выплавки стальных изделий незначительной прочности. Нужен дальнейший поиск.»
Музыка смолкла. Амулет на шнурке остыл, повиснув мёртвым грузом, а Гор довольно улыбнулся, отложив скол в сторону. Музыка пела непонятную ему песню, но главное он осознал: он способен искать нужные ему металл! Подарок волхва ему поможет, это главное.
- Гор из рода чёрного волка, согласен ли ты на испытание кузнеца и старателя нашего рода?
- Да.
- Готов ли ты поставить на это испытание не только честь свою, но и жизнь?
Гор смутился. Есть ли уверенность в чуде, даже однажды случившемся?
- Готов.
- Ещё не поздно отказаться. Мы не хотим пускать чужака в наши штреки, и готовы нагрузить твою телегу первосортной рудой бесплатно – забери свой янтарь.
Тугой мешочек упал у его ног. Ему возвращали всё, что он добыл трёхлетним трудом. Сердце дрогнуло.
- Нет. Я пришёл за нужной мне рудой, и я возьму её.
- Мы уже наказали наших жён и дев, поспешивших расхватать твои товары и вынуждающих нас соглашаться на твои условия. Одна из них согласно загладить вину, взяв тебя в мужья. Посмотри на неё.
В круг факелов вытолкнули засмущавшуюся девушку в праздничном уборе невесты. Смущаясь, она прикрыла лицо рукой, но после грубого окрика подняла голову и посмотрела в сторону пришельца. Тёмные брови, высокая грудь, тонкий стан. Девушка была прекрасна. Сердце вновь вздрогнуло – и забилось часто-часто.
- У меня впереди – опасности и сражения. Ваша дева прекрасна, но она достойна большего, чем быть вдовой при живом муже.
Факелы вспыхнули – и погасли, озарив напоследок юркую фигурку.
- Ты оскорбил нас. Ровно через сутки ты должен появиться на пороге штольни, толкая перед собой вагонетку, полную первосортной руды. В противном случае тебя встретят мечи. Время пошло.
Руку больно ударила рукоять кайла, брошенного в его сторону. Торопливый шорох шагов, захлопнувшаяся вдалеке дверь – и он остался один. Пошатываясь, Гор встал на ноги и зажал в ладони огонёк амулета. И стал слушать музыку.
Странная мелодия уводила всё глубже и глубже. Непонятные напевы рассказывали и камнях и каких-то процентах, сочувственно поджимали губы и толкали во тьму. Пару раз рука искателя наталкивалась на куски металла, которых только немного разбавлял камень – но музыка недовольно позванивала и он шёл дальше. В какой-то момент, когда штрек стал совсем узким, пришлось оставить тележку и ползти на коленях, волоча за собой грубую кирку, Гор начал отчаиваться. Он вслепую начал бить по стенам, вымещая на них досаду, как внезапно рука его провалилась куда-то, и бесстрастная мелодия возвестила: «Руда хорошего качества, с незначительными примесями. Нуждается лишь в минимальном обогащении и правильной обработке.» Дошёл!
Он таскал куски уже несколько часов. Пальцы были сбиты в кровь – сила в Куках играла, но о какой точности можно говорить, нанося удары на ощупь? Порода отваливалась неохотна, редко удавалось отколоть кусок больше кулака, а зачастую сыпалась крошка. Её брать было нельзя – слишком велика вероятность того, что металл исчезнет, затеряется на земле и в ладонях во время переноски и останется только угольная пыль. С трудом натаскав половину тележки, он обессилено привалился к стене сжимая в руках неуклюжую кирку. Наступила полная тишина, и темнота вновь начала давить на соскучившиеся по солнцу глазницы.
- Устал? – Тонкий голос донёсся сквозь стену, прогнав одурь и заставив напрячься, сжимая в руках свой инструмент, хоть как-то подходящий как оружие.
- Не волнуйсся, отдохни… Я хочу только поговорить, иначе ты был бы уже мёртв, человек.
- Кто ты?
- Тот, кто был до и кто будет после. Мы – бессмертные, так было, есть и будет. Мы – высшая раса, и нам предназначено властвовать в недрах земли, и на её поверхности.
- Что то я не слышал о подземных властелинах. Под землёй обитает нечисть. Ну ещё – карлики, добывающие самоцветы, но ты вряд ли из их породы.
- Карлики? Нет, мы никогда не были карликами. Нам не нужно уменьшать своё тело для того, что бы протиснуться в малейшую щель. А вот самоцветов у нас много. Таких, что и можно купить город. Или даже княжество. Нанять целое войско и захватить мир. Таких, что не устоит ни одна девушка. Хочешь самоцветов, юный воин?
Перед глазам всплыли яркие краски: золотые, кроваво-красные, зелёные, как молодая трава, прозрачные, как весенняя роса, и так же ослепительно играющие на солнце.
- Всё мастерство наших ювелиров к твоим услугам. А взамен – сущую малость: тот булыжник, что ты носишь на шее. Нравится ли тебе такой обмен?
Гор испуганно схватился за витой шнурок. Перед глазами всплыло: яркие сполохи камней, небрежно сметаемые рукой волхва в помойное ведро. «Тут один стоящий камень. Твой. Остальные – так, мусор. Девкам дарить да малышне играть.»
- Нет. Ни один из твоих камней не поют, древний. Нет в них жизни, нет и силы.
Тишина за стеной разразилось яростным шипением. Несколько сильных ударов сотрясли стены, и у ног Гора упал камень, вымазанный чем-то тягучим.
- Мы говорим первый и последний раз. Хотел бы ты со мной сразиться - здесь и сейчас?
Так, покрепче сжать кирку, ударить пару раз, создав пролом в стене – и гибкое тело скользнёт к нему, подставляясь под безжалостный удар. Но тут опять запел камень. «По законам виевичей, первый начавший переговоры не вправе их нарушить, совершив нападение. Если же другая сторона совершит подобное, то он становится изгоем, которого можно и нужно убить как угодно и каким угодно способом.»
Гор постоял, переводя дыхание, и ударил по совершенно иной стене – не той, за которой притаился готовый к схватке собеседник. Помогли злость или ярость, но сейчас посыпались большие куски породы, один даже был таким крупным, что здорово ушиб ногу.
- Ты не будешь драться? Ты сструсил? И такому доверили оссколок? – за стеной- разочарованно-насмешливое шипение.
- Русич дерётся только когда на него нападают. Напади – и умри как мужчина, я же не буду бить собеседника.
- Умён… Может, и проживёшь на пару дней подольше. – Разочарованное шипение, удаляющееся в глубины холмов.
